«В море», анализ новеллы Мопассана

История публикации

Новелла «В море» впервые напечатана в газете «Жиль Блаз» 12 февраля 1883 года под псевдонимом Мофриньёз. В том же году она ещё раз увидела свет в сборнике новелл Мопассана «Рассказы вальдшнепа», выпущенном издательской фирмой «Рувейр э Блу».

Литературное направление и жанр

Рассказ «В море» не случайно вышел с посвящением Анри Сеару – одному из ближайших учеников и последователей Эмиля Золя, непременному участнику его «Меданских вечеров», в которых также участвовал и Мопассан. Этот рассказ относится к не столь уж многим произведениям Мопассана, в которых он чётко следует эстетическим принципам натуралистической школы Золя. И дело не только в так называемых натуралистических подробностях, с которыми описано в рассказе главное происшествие – потеря руки матросом, но и в той тщательности, с какой изучена и описана местная и профессиональная среда, воспроизведён местный диалект. И даже заключительная фраза пострадавшего матроса, в которой заключена вся соль рассказа и вся его мораль, построена на употреблении диалектного слова и «игре» его значений – литературного и диалектного. Матрос говорит о хозяине баркаса – собственном старшем брате, что он «regardant a son bien», т. е. «прижимистый» (на диалекте), но глагол regarder в литературном языке означает «смотреть», что создаёт здесь дополнительное значение и заставляет читателя задуматься о том, туда ли, куда следует, пожизненно был обращён взор старшего брата.

Жанровая конструкция короткого рассказа, перегруженная натуралистическими деталями и социальным морализаторством, поневоле становится жёсткой, а фабула предсказуемой. Тонкая ажурная вязь классической новеллы, к которой обычно тяготеют новеллы Мопассана, в таких условиях становится непригодной, и вместо новеллы выходит натуралистическая зарисовка из рыбацкого быта суровой Нормандии.

Тема, идея, сюжет

В основе темы рассказа лежит известная максима: «Деньги портят человека». На неё, как на всякую максиму, существует антимаксима: «Деньги облагораживают и смягчают человека». Обычно в споре между максимой и антимаксимой хорошо (хоть и вне всякой логики) работают рассказы о ярких случаях проявления данной жизненной «закономерности» или же её противоположности, и перед нами именно такой случай.

О свежих покойниках принято говорить только хорошее (de mortuis nihil nisi bonum). И вот, узнав из газет, что владелец рыболовного судна Жавель вместе с судном и со всей командой погиб в кораблекрушении, повествователь думает: «Уж не брат ли однорукого?» «Однорукий» – слово-сигнал, на которое, однако, читатель никак не реагирует, ибо далее повествователь говорит не об одноруком брате Жавеля, а о самом погибшем Жавеле, как будто кстати подробно рассказывая об одном его морском походе, в котором он, опытный капитан и удачливый рыбак, в сильный шторм не только благополучно лавировал между французским и английским берегами Ламанша, но и попал на богатый улов.

А вот и кульминация: в то время, когда закидывали сеть, младшему брату Жавеля защемило руку между бортом и канатом. Если бы сразу обрубили канат, младший Жавель отделался бы лёгкой травмой. Но это значило бы потерять не только улов, но и сеть стоимостью полторы тысячи франков. И Жавель-старший, умело лавируя в волнах, ставит на какой-то миг свой баркас в такую позицию, которая позволяет его брату высвободить – увы, уже не руку, а то, что осталось от неё, перетёртой между бортом и канатом. И поскольку пристать к берегу из-за сильного шторма ещё несколько дней после этого происшествия никак невозможно, начинается гангрена и младшему Жавелю приходится самому себе в страшных муках отрезать от плечевой части эту измочаленную пострадавшую часть руки. Обрубок засаливают в бочке и на берегу с почестями хоронят. «Жавель-младший не ходил больше в море, он получил скромную должность на берегу», что, между прочим, позволило ему остаться в живых в то время, как вся команда во главе с его старшим братом погибла. О своём несчастье с рукой он всегда, и даже после смерти старшего брата (как бы всё ещё боясь его), говорил шёпотом (tout bas). Но при этом вывод делал недвусмысленный: именно старший брат, «держащийся за своё добро» больше чем за человеческое здоровье и благополучие даже родного брата, несёт всю полноту ответственности за увечье младшего брата.

Сомневаться в этом выводе Жавеля-младшего читателю как будто не приходится. Ему, конечно, должно быть жаль и Жавеля-старшего. Ведь погибший был смелый человек, опытный моряк, и своё, видимо, не столь уж и крупное состояние он честно добывал тяжёлым и опасным трудом. В том, что он так огрубел, что, глядя на невыносимые физические страдания родного брата и рискуя его здоровьем, думал о своём «бизнесе», разумеется, виновата его тяжёлая жизнь. А команда, готовая немедленно обрубить канат и остановленная лишь окриком хозяина-капитана, не платила ведь полторы тысячи франков за сеть, человеколюбие команды было в общем-то бесплатным.

Так что сказать, что рассказ заставляет задуматься, – это ничего не сказать. На самом деле он заставляет возненавидеть такую жизнь, в которой человеку вечно приходится выбирать между тем чтобы «быть плохим» и «быть очень плохим».

По писателю: Мопассан Ги де