Образ матери в произведении Гоголя «Тарас Бульба»

Жена Тараса Бульбы, мать сыновей его Остапа и Андрия, без имени («А где стара? (так он обыкновенно называл жену свою)») и, по сути, без портрета («худощавая старуха мать» – вот и весь её портрет), присутствует лишь в первой главе повести, в течение всего лишь суток.

По мысли автора, столь скромное участие матери в сюжете вполне соответствует скромности её присутствия в жизни козака: «…она была какое-то странное существо в этом сборище безжённых рыцарей, на которых разгульное Запорожье набрасывало суровый колорит свой».

Под «суровым разгульем», конечно, подразумеваются не попойки, а, как это часто встречается в украинском фольклоре, «разгулье» нескончаемых битв. О фольклорном происхождении образа матери в повести прямо говорит и сам её автор:

«Вся любовь, все чувства, всё, что есть нежного и страстного в женщине, всё обратилось у неё в одно материнское чувство. Она с жаром, с страстью, со слезами, как степная чайка, вилась над детьми своими».

Это прямая аллюзия на чумацкую песню о чайке:

Ой горе тій чайці, чаєчці небозі,
Що вивела чаєняток при битій дорозі.
Їхали чумаки, весело співали,
І чаєчку ізігнали, чаєнят забрали.
А чаєчка в'ється, об дорогу б'ється,
К сирій землі припадає, чумаків благає:
"Ой ви, чумаченьки, ви ще молоденькі!
Верніть моїх чаєняток, вони ще маленькі!" –
"Ой чаєчко наша, неправдонька ваша:
Поварили чаєняток - добра була каша!" -
"Бодай ви, чумаки, щастя не діждали,
Що ви моїх дрібних діток із гнізда забрали!
Бодай ви, чумаки, у Крим не сходили,
Що ви моїх дрібних діток в каші поварили!"
Ой горе тій чайці, чаєчці небозі,
Що вивела чаєняток при битій дорозі.

«При битой дороге» мать родила и Остапа с Андрием:

— И всего только одну неделю быть им дома? — говорила жалостно, со слезами на глазах, худощавая старуха мать. — И погулять им, бедным, не удастся, не удастся и дому родного узнать, и мне не удастся наглядеться на них!
— Полно, полно выть, старуха! Козак не на то, чтобы возиться с бабами. Ты бы спрятала их обоих себе под юбку, да и сидела бы на них, как на куриных яйцах.
И старый Бульба мало-помалу горячился, горячился, наконец, рассердился совсем, встал из-за стола, и, приосанившись, топнул ногою.
— Завтра же едем! зачем откладывать? какого врага мы можем здесь высидеть? на что нам эта хата? к чему нам всё это? на что эти горшки? — Сказавши это, он начал колотить и швырять горшки и фляжки.
Бедная старушка, привыкшая уже к таким поступкам своего мужа, печально глядела, сидя на лавке. Она не смела ничего говорить; но, услыша о таком страшном для неё решении, она не могла удержаться от слёз; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, — и никто бы не мог описать всей безмолвной силы её горести, которая, казалось, трепетала в глазах её и в судорожно сжатых губах.

Козаки уснули после шумного пира. «Одна бедная мать не спала; она приникла к изголовью дорогих сыновей своих, лежавших рядом; она расчёсывала гребнем их молодые, небрежно всклокоченные кудри и смачивала их слезами; она глядела на них вся, глядела всеми чувствами, вся превратилась в одно зрение и не могла наглядеться. Она вскормила их собственною грудью; она возрастила, взлелеяла их — и только на один миг видит их перед собою! «Сыны мои, сыны мои милые! что будет с вами? что ждёт вас?» — говорила она, и слёзы остановились в морщинах, изменивших прекрасное когда-то лицо её».

О матери вспоминают лишь в самый момент отъезда. Оказывается, у неё есть ещё одно важное дело в жизни козака, кроме как родить и вскормить его сыновей, – молиться за них:

— Теперь благослови, мать, детей своих! — сказал Бульба, — моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую , чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает!

При этом старый Бульба не допускает никакого проявления чувств, но такая суровость с трудом даётся сыновьям, они для неё слишком молоды, однако чувствуют себя обязанными подражать отцу, закалять своё сердце для новой безжалостной жизни. «Когда увидела мать, что уже и сыны её сели на коней, она кинулась к меньшому, у которого в чертах лица выражалось более какой-то нежности; она схватила его за стремя, она прилипла к седлу его и с отчаяньем в глазах не выпускала его из рук своих. Два дюжих козака взяли её бережно и унесли в хату. Но когда выехали они за ворота, со всею легкостию дикой козы, несообразно летам, выбежала она за ворота, с непостижимою силою остановила лошадь и обняла одного из сыновей с какою-то помешанною, бесчувственною горячностию; её опять увели. Молодые козаки ехали смутно и удерживали слёзы, боясь отца, который, с своей стороны, был тоже несколько смущён, хотя старался этого не показывать».

В повести есть ещё одна мать — это мать прекрасной полячки. Ради неё девушка просила у Андрия кусок хлеба, чтобы не видеть смерти старухи матери от голода. И красавица спрашивает служанку о том, получила ли её мать хлеб, прежде чем прикоснуться к принесённому ей на золотом блюде.

Это совсем другое отношение к матери: почтение и трепет, любовь и забота. Заметим, что отец девушки, суровый воевода, не стыдится проявления своей любви к семье, к жене и дочери.

У Андрия в душе место матери остаётся незаполненным, потому прекрасная полячка так легко занимает его, воплощая для юноши одновременно и мать, и возлюбленную. Недаром же, отрекаясь от родины, Андрий отрекается от отца, товарищей и отчизны, но не от матери. Он даже не осознает, что её образ уже замещён другим женским образом. Поэтому так естественно его чувство: «Отчизна моя — ты!» Так что Тарас Бульба невольно подготовил измену Андрия, лишив ребёнка возможности заботиться о матери и проявлять любовь к ней. Но открытым остаётся вопрос, почему восполнение этого утраченного женского образа не понадобилось Остапу.

По произведению: 

По писателю: Гоголь Николай Васильевич