«Раскаявшаяся судьба», анализ новеллы Тэффи

Публикация

Рассказ был впервые опубликован в московской газете «Русское Слово» 4 (17) декабря 1913 г.

Жанр и литературное направление

Юмористическая новелла «Раскаявшаяся судьба» в лёгкой, непритязательной форме затрагивает одну из важнейших эстетических проблем эпохи реализма. В этом реалистическом произведении о художнике-реалисте речь идёт о «священной корове» этого художественного направления – о так называемых «типических характерах в типических обстоятельствах».

Где границы «типического» и «нетипического»? Какие обстоятельства более типичны: счастливые или несчастные? Тип писателя-реалиста – каков он? Как реалистическая эстетика соотносится с общечеловеческой этикой? Вот как много серьёзных вопросов ставит маленькая юмористическая новелла.

Тема, сюжет, персонажи

Тема этой новеллы – автобиографическая и даже, если можно так сказать, автотворческая: писательница Тэффи нашла своеобразный повод порассуждать о том, как воспринимают её творчество читатели и зрители и какова она сама, если её творчество именно таково, каково оно есть.

Сюжетом новеллы является течение всего одной, да и то, как это поначалу кажется (да и к концу оказывается!), довольно глупой беседы.

Всё дело в том, что на сцене петербургского «Литейного театра» (как раз в год выхода в свет «Раскаявшейся судьбы» он был переименован в «Литейный интимный») было поставлено несколько инсценизаций юмористических рассказов Тэффи. И вот, после одной из генеральных репетиций, не то на самом деле, а не то в воображении писательницы (что в данном случае не так уж важно), к автору пьесы «подошла одна из актрис, молоденькая, взволнованная…»

Актриса ничего не просила для себя, не просила даже прибавить ей несколько слов к роли (что часто делают актрисы и в чём поначалу заподозрила её автор пьесы). А просила она пощадить «этого рыжего молодого человека» в премьерном спектакле. В этом месте знатоки творчества автора новеллы и пьесы сразу понимают, что имеется в виду Фаддей Гуртовник, персонаж пьесы Н. А. Тэффи «Небольшой талант».

- Конечно, он не умён и не талантлив, - говорит актрисочка. - Но ведь он же не виноват, он не злой, он даже очень милый, а вы позволили этому противному картёжнику обобрать его до нитки. За что же?

Тут бы художнику-реалисту Н. А. Тэффи и ответить, что этот «типический характер» просто попал в «типические обстоятельства». Собственно, она так и отвечает на уточняющую просьбу актрисы: мол, если нельзя как-нибудь устроить хэппи-энд с неожиданно полученным наследством, то разве совсем уж невозможно сделать так, чтобы «этот противный картёжник» обобрал молодого человека «не до нитки»:

« — … пусть окажется, что он ещё раньше отложил сто рублей про чёрный день.

— Нельзя! Характер у него не такой.

— Ну и пусть будет не такой, лишь бы ему легче жилось. Господи! Ведь всё же от вас зависит.

Я задумалась.

Действительно, свинство с моей стороны губить человека. Ведь я, в сущности, — его судьба, я вызываю его из небытия и мучаю. Если бы у меня была душа благородная, я вызывала бы людей только для того, чтобы дать им радости и счастья. А я публично высмеиваю, шельмую, обираю при помощи разных тёмных личностей. Некрасиво. Противно. Пора одуматься».

Ирония иронией, но ведь и реалисты бывают разные. Бывают добрые реалисты, а Тэффи – злющий. Именно это и ставит ей на вид актрисочка, как видно переигравшая не в одной инсценировке рассказов Тэффи. Припоминает ей и пьеску по рассказу «Выслужился» («вы мальчишку из меблированных комнат выгнали и перед всем театром показали, какой он идиот»). Укоряет, что «расстроила семейное счастье из-за брошки, которую горничная потеряла» (пьеска по рассказу «Брошечка»). Обижается за старую деву, которая «в Троицын день ждала жениха» (рассказ «В Троицын день»)...

Таким образом, вместо двух персонажей – автобиографического и собирательного «читательского» (или «зрительского», или даже «исполнительского»), т. е. опытной писательницы и молоденькой актрисы, – в маленькой юмористической новелле оказывается как минимум с десяток персонажей ранее опубликованных рассказов и пьес Тэффи. А как максимум – бесконечное множество персонажей этого и ему подобных писателей-реалистов, строго соблюдающих первую заповедь данного литературного направления – требование «типических характерах в типических обстоятельствах».

Мастерство новеллистической композиции

Писатель-юморист непременно должен искусно завуалировать все свои серьёзные раздумья над собственными шутками и сатирами и все свои серьёзные сомненья в их праве на существование, буде такие раздумья и сомненья у него возникнут. Преодолеть, «взорвать» серьёзность темы и сюжета и призвано мастерство новеллистической композиции.

И вот к автору пьесы подходит «одна из актрис, молоденькая, взволнованная…», и начинается экспозиция, предлагающая и предполагающая «типичное» поведение этих легкомысленных актрис.

В завязке же оказывается, что безымянная актриса вовсе не легкомысленна, а, напротив, серьёзна и сердобольна и что сердце у неё болит за униженных и оскорблённых героев писательницы Тэффи – и, таким образом, между ними, т. е. между актрисой и писательницей, возникает конфликт.

Дальнейшее развитие действия приводит к, казалось бы, непреодолимому обострению данного конфликта – непреодолимому, прежде всего, в силу сложившихся обстоятельств. Даже если бы автор и пожелала облегчить участь персонажа репетируемой пьески, то всё равно бы из этого ничего не вышло:

« — Как быть, дружок? — сказала я актрисе. — Я сама рада помочь ему, да теперь уж поздно. Генеральная репетиция прошла, вечером спектакль. Теперь уж ничего не поделаешь».

Но в кульминации, конечно же, приходит примирение и решение, как будто устраивающее обе стороны:

« — Знаете что! — вдруг решила я. — Мы этого так не оставим. Мы всё-таки дадим ему тысяч десять. Только не сегодня, а потом, когда пьеса будет напечатана в сборнике. Прямо сделаю звёздочку и выноску: такой-то, мол, неожиданно получил от тётки (видите, как ловко!), от тётки десять тысяч, начал на них дело и быстро пошёл в гору! Ладно?

— Дорогая моя! Можно вас поцеловать?»

После этих слов актрисочка сразу начинает просить и за других персонажей. Бесконечно с ней целуясь, писательница соглашается дать денег и им – ведь деньги решают всё (и разве это не «типично»?).

Так из новеллистического сюжета, благодаря мастерскому обращению с новеллистической композицией, образуется беспощадное, хоть и умозрительное, зеркало, в котором писательница видит, так сказать, неприглядный лик всего своего прежнего творчества – надо сказать, именно такого творчества, в котором зло высмеиваются, шельмуются, во всей их пошлости и во всём их безобразии, все язвы и все горести обыкновенных обывателей – а, собственно, «за что же?» (если повторить один из первых вопросов, заданных актрисочкой).

Но вот и развязка:

« — Милая! Милая! Давайте целоваться! Знаете, у вас даже лицо совсем другое стало. Честное слово! Вот посмотрите в зеркало.

Я посмотрела.

Действительно, совсем другое.

А какое — не скажу».

Умному читателю понятно какое – глупое. Sapienti sat.

По писателю: Тэффи