«Мой первый гусь», анализ рассказа Бабеля

Начало ХХ века ознаменовалось в России тяжелейшими событиями: тремя революциями, одна из которых навсегда изменила существовавший строй, и Гражданской войной, расколовшей общество на два лагеря. Многие люди потеряли нравственную опору в жизни, кто-то, не желая жить в обществе, где каждая кухарка могла управлять государством, вынужден был эмигрировать.

Представители интеллигенции, многие из которых были писателями, чувствуя ответственность за судьбу страны, не могли оставаться в стороне, по-разному оценивая происходящие события: одни, приняв новые ценности, стали прославлять их, выполняя социальный заказ, другие пытались оценить революцию с помощью вечных понятий, но тоже порой оказывались в «горниле революции». Среди них Николай Островский, Александр Фадеев, Исаак Бабель. Сражаясь в рядах Первой конной армии товарища Будённого под псевдонимом Кирилл Васильевич Лютов, ведя записки военного корреспондента газеты «Красный кавалерист», позже Бабель опубликовал цикл новелл с общим названием «Конармия», открывал который «Мой первый гусь», об анализе которого и пойдет речь.

Героем всех новелл станет Кирилл Лютов — «альтер эго» самого автора: образованный, грамотный, интеллигентный, в очках — словом, из маменькиных сынков — из «киндербальзамов», как охарактеризовал его начальник дивизии Савицкий. А узнав, что Лютов — кандидат прав Петербургского университета, добавил: «Какой паршивенький! … Шлют вас, не спросясь, а тут режут за очки».

Такой странный прием оказался мягким по сравнению с тем, что пришлось пережить Лютову дальше. Малообразованные казаки не принимают «кандидата прав»: один из них, выбросив за ворота его сундучок с вещами, повернувшись задом, издает «постыдные звуки», выразив свое классовое презрение, с одобрением поддержанное остальными. Хозяйка дома, где были расквартированы кавалеристы, отказывает ему в пропитании, молодые парни продолжают потешаться над ним, а казаки ходят прямо по ногам.

Доведенный до бешенства, Лютов хватает валявшуюся чужую саблю и, догнав гулявшего по двору гуся, убивает его, чтобы хозяйка изжарила птицу ему на обед. Только тогда казаки признают Лютова за своего, охарактеризовав как «парня нам подходящего». Читатель делает для себя страшный вывод: чтобы стать своим, слиться с революционной массой, нужно доказать способность к жестокости и насилию. «Мягкотелым» интеллигентам не место среди представителей новой веры, жрецами которой и становятся красноармейцы. Не случайно автор, стремясь подчеркнуть потрясение, испытанное казаками после убийства Лютовым гуся, использует сравнение с ритуалом: «Они сидели недвижимо, прямые, как жрецы, и не смотрели на гуся».

Тогда вполне объяснимым становится название рассказа: «Мой первый гусь» — это первое убийство, обязательный ритуал, который нужно пройти, чтобы стать настоящим казаком, кавалеристом, защитником трудового народа. Для этого нужно пройти через «горнило революции», чтобы стать закаленным, как сталь. Эти метафоры будут воплощены в названиях романов о Гражданской войне.

Только совершив первое ритуальное убийство, Кирилл Лютов удостаивается чести называться «своим» и даже оказывается приглашенным к общему котелку. Окончательное признание Лютова приходит, когда он громко зачитывает неграмотным казакам речь Ленина на Втором конгрессе Коминтерна из газеты «Правда».

Однако финал произведения оказывается двойственным: рассказчик, ликуя, читал громко, «как торжествующий глухой», для казаков статью в газете, подстерегая «таинственную кривую ленинской прямой» (без сарказма со стороны автора не обошлось!), и даже спал рядом с казаками, но вот сердце его, «обагренное убийством, скрипело и текло» во сне. Только финал рассказа раскрывает авторскую позицию: убийство, во имя чего бы оно ни произошло, ранит человека в самое сердце, потому что убивать противоестественно для человека.

Контраст внешнего поведения героя и его внутреннего состояния подчеркнут необычностью пейзажа. По закону жанра, в новелле пейзаж как таковой отсутствует. Однако автору удается лаконично передать контраст: смерть ассоциируется с «умирающим солнцем», которое «испускало на небе свой розовый дух», а внутреннее напряжение героя ослабевает после того, как «вечер приложил материнские ладони» к его пылающему лбу, завернув «в живительную влагу сумеречных своих простынь».

Подобная высокопарность слога, казалось бы, неуместна в описании событий Гражданской войны, но только такое описание подчеркивает истинную ценность настоящего момента. Читателю в какой-то момент становится совершенно очевидно, что у этих героев нет завтрашнего дня, значит, нет и будущего. Поэтому так трагична смерть и так важна жизнь.

По писателю: Бабель Исаак