«Телеграмма», анализ произведения Паустовского

История создания

Новелла была впервые опубликована в журнале «Огонёк» (1946, № 8). Время действия – 1940 год. Место действия – село Солотча под Рязанью (ныне в черте города). О прототипе главной героини мы узнаём из повести Паустовского «Золотая роза». Это Екатерина Ивановна Попова (Пожалостина) (1856 – 1940) – рано овдовевшая старшая дочь художника-гравёра Ивана Петровича Пожалостина, местной знаменитости. Именем Пожалостина назван областной художественный музей. «Мемориальный» дом, описанный в новелле, в 1970 г. сгорел дотла, но в 1992 г. был восстановлен и наконец стал домом-музеем.

В доме наследниц Пожалостина Паустовский снимал комнаты: здесь никто не мешал ему писать. Интересно, что кроме «блудной дочери» Насти – «красивой женщины с тонкими изломанными бровями и затуманенным взглядом» («Золотая роза») – у Е.И. Пожалостиной всё же был родной человек, безвыездно живший в том же самом доме, – её младшая сестра Александра Ивановна.

Литературное направление и жанр

В эпоху засилья соцреализма Паустовский не просто хранит верность реализму классическому, но и развивает его в том естественном, органичном для него направлении, которое указал зрелый Чехов и в котором в то же самое время (1940-е годы) продолжает двигаться Бунин. А самым актуальным и плодотворным для этого направления литературным жанром явилась психологическая новелла, причём Паустовский одновременно с Буниным идёт по пути ещё большей (по сравнению с поздним Чеховым) лаконизации, «новеллизации» новеллы чеховского типа. Для той разновидности русской психологической новеллы, блестящим образчиком которой и является «Телеграмма», характерны ещё большая, чем даже у Чехова, завуалированность авторской позиции и неоднозначность моральной трактовки. Их контуры открываются лишь внимательному читателю, правильно толкующему те «слова-сигналы», что связывают сюжет с исторической действительностью и с литературным контекстом, и различающему строгий композиционный каркас новеллистически сжатого текста.

Тема и проблематика

Тема новеллы – пропасть между судьбами поколений «отцов» и «детей», образовавшаяся в результате Октябрьской катастрофы 1917 г. Табу в подсознании современного Паустовскому читателя не давало этому, советскому, читателю ни малейшего шанса правильно истолковать первую (на самом деле «тематическую») фразу новеллы: «Октябрь был на редкость холодный, ненастный».

Эта «на редкость» глубокая пропасть создаёт специфическую нравственную проблематику. В этой исторической действительности никто не прав и никто не виноват – и при этом виновны все. ХХ век движется с бешеным ускорением, если сравнивать с веком ХІХ, в котором «ухитрилась» так и прожить всю свою жизнь главная героиня новеллы, – и это создаёт «неудобства» в её общении с людьми ХХ века. Однако и ХХІ век оставил мало шансов «догнать» его живущим в прошлом и прошлым – и таким образом тема, открытая Паустовским, является не временной, а эпохальной.

Сюжет и композиция

«Телеграмма» — одно из ярких опровержений теории авторитетного немецкого слависта Вольфганга Казака, согласно которой «вне зависимости от длины произведения повествовательная структура Паустовского — аддитивная, «в подбор», когда эпизод следует за эпизодом; преобладает форма повествования от первого лица, от лица рассказчика-наблюдателя. Более сложные структуры с подчинением нескольких линий действия чужды прозе Паустовского». В «Телеграмме» предельно сжатый объём текста не мешает выстроить две параллельные, одновременно развивающиеся сюжетные линии – деревенскую и ленинградскую, – чтобы эффектно соединить их в финале.

Первая линия: «Катерина Петровна доживала свой век в старом доме, построенном её отцом – известным художником». Вторая: «Настя работала секретарем в Союзе художников». Объединяет их слово «художник». Не обладая художественным даром знаменитого самородка-отца, выходца из простого народа, старуха горда своей причастностью к его «мемориальному» дому. Её дочь Настя тоже не унаследовала художественного дара деда, но она, искусствовед и организатор художественной жизни, свою причастность к семейному делу понимает иначе: она помогает талантам пробиться, состояться, ведь и её собственный дед не выбился бы в люди без помощи знающих людей.

Так параллельные сюжетные линии по сути становятся контрастными. В селе Заборье не происходит ровным счётом ничего, просто угасает жизнь старухи. В Ленинграде жизнь кипит, Настя открывает и выводит в свет истинное художественное дарование – скульптора Тимофеева. О его последнем шедевре – скульптурном портрете Гоголя – она со знанием дела говорит: «Это действительно превосходно».

Однако истинное искусство неподкупно и нелицеприятно, оно выдвигает тяжкие, неподъёмные моральные требования, и это не зависит ни от творца (Тимофеева), ни от мецената (Насти). В самый момент Настиного триумфа её настигает телеграмма из Заборья: «Катя помирает». С этой скомканной телеграммой в руке она пытается продолжить свой триумф, «но чей-то взгляд, тяжёлый и пронзительный», она «всё время чувствовала на себе… с усилием подняла глаза и тотчас отвела их: Гоголь смотрел на неё, усмехаясь».

Не выдержав взгляда Гоголя, Настя бежит на вокзал. Тем временем её мать тихо умирает в старом доме. Приехав на второй день после похорон, Настя всю ночь проплакала в пустом теперь дедовском доме и наутро, прячась от людей, уехала с чувством «непоправимой вины, невыносимой тяжести».

Герои

С поразительным мастерством повествователя-новеллиста Паустовский на малой сценической площадке собрал целую толпу персонажей, дав каждому из них яркую, запоминающуюся характеристику.

Первая группа персонажей – деревенская. Это Катерина Ивановна – персонаж «мемориальный».

Она - умирающая память о никому теперь как будто и ненужном ХІХ веке.

Деревенская девчонка Манюшка, из чистой, хорошо скрываемой жалости ухаживающая за старухой, получая от неё драгоценные (для музея) подарки из ХІХ века, говорит, что «сдаст их в утиль». Если бы не она да старик-сторож (!) Тихон, знавший Катю молодой и помнящий её великого отца, давно бы «сдали в утиль» и саму старуху, которой довелось бы тихо умирать в пустом доме, ибо больше она не нужна никому, даже собственной дочери. Жалея Катю, Тихон не только отправляет Насте «ту самую» телеграмму, но и пишет «ответ» на бланке телеграфа, который ослепшая старуха всё равно прочесть не может. Не поверив в «ответ», Катерина умирает. На похоронах её вдруг появляется молодая сельская учительница, которая «подошла к гробу, наклонилась и поцеловала Катерину Петровну в высохшую жёлтую руку». Это «заместительница» Насти, воплощённая мечта её матери о жизни вместе с дочерью. «Старухи оглядывались на неё, шептались, что вот, мол, тихая какая девушка и ей трудно будет первое время с ребятами – уж очень они в Заборье самостоятельные и озорные».

Если уж в селе «просветительский» идеал XIX века не работает, даже дети здесь уже себе на уме и не нуждаются в моральных прописях (ведь они же советские дети!), то уж у ленинградских персонажей, по мнению Катерины Петровны, «свои дела, свои непонятные интересы, своё счастье». Думая так, она прежде всего думает о Насте, которая раз в 2-3 месяца шлёт ей 200 руб. с припиской о том, что «столько дел, что нет времени не то что приехать, а даже написать настоящее письмо». «Художники звали её Сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза», но внешность обманчива, ведь героиня драмы Г. Ибсена всю жизнь ждала своё счастье в лесной хижине, Настя же поступила ровно наоборот.

Открытое Настей дарование Тимофеев – «маленький, решительный, злой», и такой же изваянный им Гоголь, они два сапога пара – настоящие художники. Скульптор знает себе цену, он не любит высоких слов, о своём Гоголе говорит насмешливо: «Серьезный дядя, да?» Гоголь же, едва явившись на свет Божий, зорко высмотрел в Настиной сумочке нераспечатанное материнское письмо («Эх ты, сорока!» - будто слышит она его голос), а в момент своего выставочного триумфа – скомканную в её руке телеграмму.

В отличие от молодого Тимофеева, маститый Першин говорит много и высокопарно, но вряд ли разбирается в искусстве. Вчера он ни в грош не ставил Тимофеева, сегодня превозносит и его, и особенно Настю за её «заботу о человеке».

Наконец, персонаж, которому эпитеты заменяют имя и фамилию, - седой вспыльчивый художник. Этот чуткий пожилой человек участлив к Насте; только Гоголь и он заметили, что Настя получила какую-то телеграмму:

– Ничего неприятного?
– Нет, – ответила Настя. – Это так… От одной знакомой…

А ведь не исключено, что седой вспыльчивый художник в молодости был знаком с Настиным дедом и спросил «не просто так». Здесь уже могли бы соединиться две сюжетные линии. «Мысль, брошенная старым художником, о внимании к человеку» могла бы стать шатким гуманистическим мостиком между жизнями советской и досоветской и отозваться простым вниманием к умирающей дочери классика – если бы Настя не стыдилась собственной матери, если бы морально давно уже не «сдала её в утиль».

Художественное своеобразие

Кроме обычной для Паустовского ключевой роли лирического пейзажа с его неизменно «щемящими» нотками, в «Телеграмме» не менее ключевую роль играют неслучайные сюжетные совпадения с классическими текстами (например, с пушкинским «Станционным смотрителем», где в точно такой же ситуации бегства дочери в Петербург все виноваты и все правы) и «слова-сигналы». Так, упоминание о «Неизвестной» И.Н. Крамского (1883) создаёт представление о том, какой была Катя в молодости. А упоминание о похоронах В. Гюго (классика хоронила «вся Франция») создаёт важную контрастную пару к тихим, безлюдным похоронам самой Кати. Правда, на самом деле Екатерина Пожалостина (прототип) могла лишь вообразить похороны Гюго по отчётам в прессе, ибо жила она с отцом в Париже не в 1880 г., когда хоронили Гюго, а в 1872 – 1874 гг., так что и тут мы имеем дело с тонким художественным приёмом.

Правда, и в «Золотой розе» Паустовский решительно утверждал: «Катерина Ивановна <…> была на похоронах Виктора Гюго. Она рассказывала мне об этом  <…>». Если это и впрямь было так, то в данном случае мы имеем дело с художественным приёмом, придуманным самим персонажем, – о чём автор и не подозревал!

По писателю: Паустовский Константин Георгиевич