«Орля», анализ произведения Мопассана

История публикации

Произведение «Орля» впервые напечатано в газете «Жиль Блаз» 26 октября 1886 года. В сильно переработанном виде вошло в одноимённый сборник, который вышел в издательстве Оллендорфа в 1887 году.

Название, жанр и литературное направление

Оригинальное название «Le Horla» принято понимать как «Le Hor-la», т. е. «нечто вне» (ср., напр., с общепринятым выражением «hor-la-loi» – человек вне закона). Перед нами классические «записки сумасшедшего» (жанр, весьма популярный в первой половине XIX века – в эпоху романтизма), которому мучивший его злой дух открывает своё имя, и это имя звучит как «орля». При этом весь текст, согласно этой традиции, и написан от имени повествователя, это его дневник – история болезни. Самому же автору принадлежит лишь название, а точнее – определённый артикль в названии, который как бы отстраняет, объективирует и по-своему структурирует это бессмысленное «орля», сообщая ему в том числе ироническое звучание.

За всем этим стоит более актуальная для Мопассана жанровая традиция «таинственных повестей» его литературных учителей – Флобера и Тургенева, написанных ими в последние годы их жизни, т. е. именно в пору его ученичества. Но если для Флобера и Тургенева их «таинственные повести», для них самих и для европейской литературы конца XIX века, открывают путь к неоромантизму, то это вряд ли это можно сказать об этой маленькой повести жестокого, беспощадного реалиста Мопассана.

Тема, сюжет, композиция

Произведение Мопассана «Орля» написано на тему о том, как легко свести с ума современного человека, у которого есть всё: деньги и свобода, культура и традиции, образование и наука, возможность путешествовать, а главное – ничем не ограниченный досуг.

Последнее обстоятельство и сыграло главную, ключевую роль в сумасшествии повествователя. Ведь безумие не настигает его тогда, когда, казалось бы, возникают сомнения в привычной ему рациональной картине мироздания: ни в Париже, где ему морочит голову гипнотизёр, ни в аббатстве Сен-Мишель, овеянном таинственными легендами. Всё начинается, продолжается и заканчивается именно тогда, когда наш герой вообще ничем не занят: в родном имении на прекрасном берегу Сены, в виду красивейшего в мире города Руана, т. е. там, где, по мнению повествователя, высказанном в экспозиции повести, он, напротив, должен обрести полную гармонию с окружающим миром. Ведь здесь его корни, «те глубокие, восприимчивые корни, которые накрепко привязывают нас к земле, где появились на свет и умерли наши предки, привязывают к привычному ходу мыслей и привычной еде… к оборотам речи, говору крестьян» и т. п. Но в отличие от этих крестьян, своим потом поливших эту землю, повествователь – рантье. Он получил исключительную возможность наслаждаться праздностью за счёт богатств, накопленных его предками. И если в путешествии его ум всецело занимают новые впечатления, а в Париже – беседы учёных или (комплиментарно помянутые в тексте) в меру умные и вполне доступные нашему герою пьесы модного драматурга (и друга Мопассана!) Александра Дюма-сына, то совершенная праздность души и тела в родных краях выходит ему боком.

Этот современный человек, привыкший не просто поглощать массу информации, но и анализировать её в меру своих умственных способностей, вдруг читает в газете об эпидемии сумасшествия в Бразилии. Это сообщение для уже начавшегося безумия повествователя становится воистину структурообразующим, причём образовавшаяся структура – это структура классической новеллы (в духе того же Мопассана). Оказывается, перед началом безумия по Сене, мимо прибрежного имения повествователя, проплывал корабль с бразильским флагом – и вот откуда «спрыгнула» на него зараза безумия, вот в чём была завязка! Разумеется, это именно то, что теоретики новеллы определяют как «ложную» завязку, но другой-то нет и не будет, ведь повествование ведётся от первого лица, и главный герой, повествователь и автор своего собственного безумия – пред нами един в трёх лицах.

Теперь остаётся не так уж много. Во-первых, необходимо узнать имя «духа»-антагониста – и, разумеется, «дух» открывает своё имя безумцу, в шуме ветра услыхавшему «орля». И, во-вторых, зная врага если не в лицо, то хотя бы по имени, его следует захватить и уничтожить. И вот «ложная развязка», конечно же (как это часто бывает в классических новеллах) совпавшая с кульминацией: «крепко заперев врага» в своём собственном доме, наш повествователь сжигает его вместе с собственной прислугой.

Идея

Вот мы и дочитали записки сумасшедшего до их печального финала, где безумец высказывает сомнение в том, что ему удалось уничтожить «орля», и приходит к решению уничтожить самого себя: ведь «дух» теперь заперт в нём самом, а значит такое решение – единственно логичное и правильное. Судя по тому, что на этом записки кончаются, безумец не замедлил осуществить своё намерение. И вот после всего этого у читателя возникает естественный вопрос: а что это было, к чему и зачем, т. е. какова же идея не подставного (безумного), а реального (умного) автора-повествователя? Ведь то, что мы прочитали, не было вполне монологично, т. е. вполне безумно. Кто бы ни был написавший этот текст, он много цитирует и других, известных и безвестных, авторов XVIII – XIX веков, и по сути перед нами своеобразный отчёт культуры Нового времени о постигшем её фиаско.

Или же фиаско постигло только культуру fin de siècle – конца (XIX) века, зашедшую в тупик именно в силу невежественно-превратного понимания духа и буквы Нового времени? Настолько невежественно-превратного, насколько наш повествователь перевирает, например, Вольтера, приписывая ему максиму «Dieu a fait l'homme à son image, mais l'homme le lui a bien rendu» («Бог создал человека по образу своему и подобию, и человек не остался у него в долгу»). У Вольтера же это звучит не совсем так, а именно: «Si Dieu nous a fait à son image, nous le lui avons bien rendu», т. е. «Если Бог создал нас по образу своему и подобию, то и мы не остались у него в долгу». Согласно Вольтеру, истинная беда наша в том, что мы выдумали своим праздным умом то, что не существует или, во всяком случае, не может иметь отношения к нашему реальному земному бытию.

По писателю: Мопассан Ги де